Федорец Практическая реализация современной методологии риск-менеджмента в ГОСТ 011-17 4-2018 4-2018 (№ 4, 2018)

УДК 621.3

Практическая реализация современных принципов риск-менеджмента в
национальном стандарте ГОСТ Р 12.0.011-2017

А.Г. Федорец
доцент, ктн, директор АНО «Институт безопасности труда»
г. Москва
E-mail: alfed007@mail.ru

Аннотация

В статье в доступной форме анализируются принципиальные отличия современной методологии оценки рисков, основанной на понятии «неопределенности». Методология основана на принципах, изложенных в международном стандарте ISO 31000:2009. В сфере безопасности труда эти принципы впервые практически реализованы в разработанном под руководством автора национальном стандарте ГОСТ Р 12.0.011-2017. Одним из наглядных примеров, иллюстрирующих принципиальное отличие современного взгляда на риск и оценку риска от традиционного, является, например, то что с увеличением частоты опасных событий (аварий, несчастных случаев) риск не увеличивается, а уменьшается. В том числе и поэтому, понятие «частота» с современной концепцией риска, основанной на неопределенности несовместимо. В статье приводится также детальное обоснование реализованного в ГОСТ Р 12.0.011-2017 фактического обратного соответствия «результативности защитной меры» и «вероятности наступления ущерба», что также представляет собой принципиально новый взгляд на структуру риска и подходы к оценке риска.

Ключевые слова

Риск, профессиональный риск, оценка рисков, управление рисками, неопределенность, субъективная вероятность, ожидаемость.

 

Practical implementation of modern principles of risk management in the national
standard GOST R 12.0.011–2017

A.G. Fedorets,
PhD, director Occupational health and safety institute,
Moscow.

Abstract

In an accessible form the author analyzes the fundamental differences of the modern risk assessment methodology based on the concept of "uncertainty". The methodology is based on the principles set out in the international standard ISO 31000:2009. In the field of occupational safety, these principles are implemented for the first time in the national standard GOST R 12.0.011-2017 developed under the guidance of the author. One of the bright examples illustrating the fundamental difference between the modern view of risk and risk assessment from the traditional one is, for example, the fact that with the increase in the frequency of dangerous events (accidents, accidents), the risk does not increase, but decreases. In particular, therefore, the "frequency" is incompatible with the modern concept of risk based on "uncertainty". The article also provides a detailed justification of the actual reverse compliance of the "effectiveness of the protective measure" and "probability of damage" implemented in GOST R 12.0.011-2017, which also represents a fundamentally new view on the risk structure and approaches to risk assessment.

Keyword

Risk, professional risk, risk assessment, risk management, uncertainty, subjective probability, likelihood.

 

Введение

Специалистам в области риск-менеджмента давно известен взгляд на риск как следствие влияния неопределенности на цели деятельности, который впервые был предложен еще в фундаментальном труде Ф. Найта «Риск, неопределенность и прибыль» еще в 1921 году [1]. Эта концепция риска широко (и практически безальтернативно) применяется в сфере предпринимательства (инвестиций, инноваций), кредитовании и в отдельных видах страхования. В международной стандартизации эта концепция впервые реализована в руководстве ISO 73:2009 и в стандарте ISO 31000:2009 (Риск – фактор влияния неопределенности на цели деятельности (ISO 31000:2009). Однако в сфере промышленной, пожарной безопасности до сих пор применяется фактически утратившая актуальность концепция риска, основанная на частоте, т.е. – на «определенности». Переход от концепции риска как следствия «предопределенности» к концепции риска, основанной на «неопределенности» представляет собой самое заметное изменение в понимании существа риска, произошедшее в течение последних 15 лет.

В 2016-2017 годах автором с коллегами по АНО «Институт безопасности труда» по заказу ОАО «РЖД» был разработан национальный стандарт (ГОСТ Р 12.0.011-2017. ССБТ. Методы оценки и расчета профессиональных рисков работников железнодорожного транспорта (утвержден и введен в действие приказом Федерального агентства по техническому регулированию и метрологии от 22 декабря 2017 г. N 2065-ст), в котором концепция «риска, как следствия неопределенности» практически реализована в виде, пригодном для практического применения в системах менеджмента безопасности труда и охраны здоровья (СМ БТиОЗ).

Главная идея и содержание стандарта основаны на ранее опубликованных работах автора [2-5]. К сожалению, в настоящее время не только в России, но и в целом в мире концепция риска, как следствия неопределенности находится только в стадии осмысления, а в техносфере пока вообще не рассматривается. Таким образом, в сфере безопасности труда и производства концепция риска как следствия неопределённости практически реализована на уровне стандарта впервые в России (и, насколько известно, - впервые в мире). Этот непривычный факт, собственно, и создает основные проблемы в понимании и принятии реализованной в стандарте концепции как научным сообществом, так и соответствующими руководителями. При том, что, на самом деле реализация этой концепции в стандарте основана не на математике, статистике или теории вероятностей, а на здравом смысле и логике, облаченных в строгую форму национального стандарта.

Принципиальное отличие современной концепции риска от традиционного представления о риске сводится к абсолютно логичному, хоть и не вполне очевидному выводу: чем выше частота прошлых (однородных) событий (несчастных случаев, аварий), тем … меньше связанный с ними «риск». Понимание этого парадокса и является, собственно, одним из индикаторов понимания современной концепции риска вообще.

В настоящей работе излагаются основные посылки и выводы, наглядно (по мнению автора) демонстрирующие непригодность для деятельности по обеспечению «безопасности труда» не только совершенно ошибочной (трудоохранной) концепции риска, представляющей риск в виде «вероятности нанесения вреда», но и техносферной концепции риска, основу которой составляют методы вероятностно-статистического анализа безопасности, основанные на теории надежности. Взамен предлагается подход, основанный на представлении риска как следствия влияния неопределенности на цели деятельности и практически реализованный в проекте национального стандарта.

 

Сравнительный анализ традиционных и современных представлений о риске и управлении рисками
в сфере обеспечения безопасности производства и труда

Несмотря на участившиеся упоминания в НПА и в публикациях словосочетания «профессиональный риск» в сфере безопасности собственно труда, какое-либо осмысленное, системное представление о «риске», об «управлении риском» в техносфере в настоящее время отсутствует. Причина заключается, прежде всего, в том, что обеспечение «безопасности труда» всецело связывается с деятельностью по «охране труда», в то время как «охрана труда» к обеспечению «безопасности труда» имеет весьма отдаленное, косвенное отношение и, вообще, не предполагает управления рисками, связанными с травматизмом [6].

Но и в организационно-технической сфере обеспечения безопасности производства вне сферы «охраны труда» (т.е. касающейся исключительно безопасности объектов техносферы) пока еще действует устаревшая методология риск-менеджмента, которая основывается на вероятностно-статистическом подходе к оценке риска. В рамках этого подхода вероятность наступления события в будущем (априорная вероятность) определяется на основании частоты появления этого события в прошлом (на апостериорной частоте).

На самом деле, для применения классического вероятностного подхода или вероятностно-статистического подхода для оценки рисков, связанных с производственным процессом, требуется соблюдение ряда принципиальных условий:

– большой объем выборки (по меньшей мере десятки подобных событий);

– однородность выборки (все события должны произойти с одинаковыми объектами, иметь одинаковые причины и одинаковые или сравнимые последствия);

– процесс формирования выборки должен быть полностью случайным, т.е. целенаправленные (управляющие) воздействия на поток случайных событий должны быть исключены.

Поэтому широкое использование в практике «управления охраной труда и промышленной безопасностью» таких понятий как «количество событий (несчастных случаев)», «частота несчастных случаев (Кч)», «средняя тяжесть несчастных случаев (Кт)» является с точки зрения точных наук полностью безосновательным, поскольку совершенно никакой управленческой информации эти показатели не содержат.

Характерным примером технократического подхода к пониманию сущности «риска» является, например, методология RAMS (Reliability, Availability, Maintainability, Safety), на которой построена применяемая на железнодорожном транспорте система УРРАН (управление ресурсами, рисками и надежностью) [7].

В УРРАН, также, как и в других технических методах под «оценкой риска», в основе которого находится «неопределенность», на самом деле понимается «прогнозирование» величины будущих ущербов в предположении их статистической «предопределенности».

В УРРАН прогнозирование будущих событий, основывается на анализе частоты прошлых событий и совершенно не учитывает возможность реализации корректирующих действий (Корректирующее действие (corrective action) - действие, предпринятое для устранения причины несоответствия и предупреждения его повторного возникновения (ГОСТ Р ИСО 9000, п. 3.12.2)), прерывающих поток однородных событий, которые можно было бы правомерно объединить в одну выборку.

Оценка риска, основанная на частоте прошлых событий, является грубейшей методологической ошибкой не только потому, что в техносфере не бывает (не должно быть) двух полностью одинаковых опасных событий (аварий, несчастных случаев), поэтому и о «частоте» вообще говорить нельзя.

Главная причина заключается в том, что частота произошедших за определенный период событий связана с неопределенностью таким образом, что с увеличением числа произошедших событий (при условии, что эти события анализируются) неопределенность уменьшается. С обыденных позиций это объясняется тем, что, чем чаще происходит событие, тем больше мы о нем знаем, и тем меньше не знаем. С научной точки зрения этот очевидный факт подтверждается следующими выкладками.

Классическая вероятность (probability) P, действительно, представляет собой следствие «частоты»

где n-число интересующих нас событий, а N – общее число испытаний (объем выборки).

Клод Шеннон [8] предположил, что прирост информации равен утраченной неопределённости. Несмотря на гениальную очевидность этого тезиса, он до сих пор в практике обеспечения техносферной безопасности не применялся (до выхода ГОСТ Р 12.0.011-2017). Из этого предположения следует не такой очевидный, но доказуемый вывод, что величина информации, получаемой при реализации каждого исхода связана с «вероятностью» этого события обратным образом

где I – содержащаяся в событии величина информации, уменьшающая неопределенность (так называемая «негэентропия»), бит.

Последняя зависимость явным образом наводит на мысль, что чем выше вероятность (ожидаемость) события, тем меньше новой информации оно содержит. И, наоборот, крайне маловероятное событие (например, регистрация нейтрино или бозона Хиггса в ядерной физике) содержат для человечества огромное количество информации, поскольку снимают неопределенность в отношении жизнеспособности множества научных теорий и гипотез. В пределе, очевидное (достоверное, Р=1) событие не содержит вообще никакой информации.

Отсюда и следует вывод, что часто происходящие случайные события с большой вероятностью являются так же часто ожидаемыми и в будущем. Поэтому они уже практически не содержат неопределенности, а потому не содержат и «риска», в его современном понимании.

В теории информации неопределенность (информационную энтропию) Н, связанную с событием А оценивают по классической формуле К. Шеннона

где p(Ai) – вероятность наступления исхода Ai, события А, имеющего N возможных исходов.

Из приведенной формулы для расчета неопределенности видно, что ни информации, ни неопределённости не содержат ни достоверно ожидаемые события (p(Ai)=1), ни невозможные события (p(Ai)=0). Максимум неопределенности достигается при равной вероятности наступления всех возможных исходов.

Самым главным условием применения современной концепции риск-менеджмента является принципиальная недопустимость оценки риска на основе прошлой частоты событий.

Наглядным примером несостоятельности использования в качестве одного из факторов риска понятия «частота события» (аварии, несчастного случая) является применение «частоты» в качестве фактора риска в так называемой «матрице риска». Например, в руководстве Ростехнадзора по проведению анализа риска опасных производственных объектов (РД 03-418-01. Методические указания по проведению анализа риска опасных производственных объектов) содержится следующее определение: «индивидуальный риск - частота поражения отдельного человека в результате воздействия исследуемых факторов опасности аварий». Бессмысленность этого определения очевидна, поскольку допускать многократность (частоту) поражения одного и того же «отдельного» человека от исследуемых факторов множества различных аварий, для прекращения потока которых никакие меры не принимаются, по меньше мере, не гуманно.

Принципиальная ошибка, связанная с понятием «частота» применительно к риску, также наглядно проявляется и в ГОСТ 12.0.010-2009 (ГОСТ 12.0.010-2009. ССБТ. Системы управления охраной труда. Определение опасностей и оценка рисков): «риск: Сочетание (произведение) вероятности (или частоты) нанесения ущерба и тяжести этого ущерба. [ГОСТ Р 51898-2002, пункт 3.2, дополнено тем, что в скобках]». Авторы стандарта напрасно дополнили определение ГОСТ Р 51898-2002 «тем, что в скобках». Во-первых, понятия «вероятность» и «частота», хоть и взаимосвязаны, но точно не эквивалентны. Во-вторых, в случае произведения (сочетания) ущерба и вероятности результирующий ущерб становится меньше, поскольку вероятность может находиться в пределах 0…1. А что мы получим, если единичный ущерб умножить на частоту?

Кроме того, как в руководстве РД 03-418-01, так и в иных нормативных документах (например, ГОСТ 33433-2015. Безопасность функциональная. Управление рисками на железнодорожном транспорте) в предлагаемых «матрицах оценки риска» приводятся значения «частот» аварий (в год) λ в диапазоне (<10-6) …(>1) (Таблица 1 РД 03-418-01) или в диапазоне (<10-5)…(>10-3) (Таблица 1 ГОСТ 33433-2015).

С одной стороны, значения λ, действительно, должны быть существенно меньше 1, чтобы удовлетворять критерию «редкого события» для возможности применения методов теории надежности.

С другой стороны, что означает, например, частота события (несчастного случая) λ>10-3 в год, которое согласно Таблице 1 ГОСТ 33433-2015 считается «частым»? В переводе на привычный язык выражение «частота λ>10-3 в год» означает «больше одного события в 1000 лет». И такое событие считается «частым». А «редким», согласно той же Таблице 1 ГОСТ 33433-2015, считается событие, которое ожидается реже, чем 1 раз в 100 000 лет. Действительно, такое событие к «частым» отнести сложно.

Но какое отношение все это имеет к предупреждению травмирования конкретного работника на конкретном рабочем месте? Применительно к реальному, а не «расчетному» работнику мы не в состоянии применить период в 100000 лет. Даже и период наблюдения в 1000 лет потребует неприемлемого повышения пенсионного возраста. Вот к каким казусам приводит бездумное применение точной и совершенно правильной (!) математики к реальным задачам.

А причина этих казусов одна: понятие «частота» в задачах оценки рисков не может быть применено ни в одном из возможных контекстов.

Но и понятие «вероятность» в новой концепции риска имеет совершенно иной смысл, чем в классической теории вероятностей. Теперь «вероятность» уже точно не «действительное число в интервале от 0 до 1, относящееся к случайному событию» (probability), которое может отражать относительную частоту в серии наблюдений или степень уверенности в том, что некоторое событие произойдет (по ГОСТ Р 50779.10 – 2000). В новой методологии риск-менеджмента «вероятность» рассматривается без явно учитываемой связи с наступлением (частотой наступления) соответствующего события в прошлом.

Теперь «вероятность, возможность (liklehood) – шанс того, что-то может произойти» (ГОСТ Р ИСО 31000-2010), независимо от того, происходило ли, вообще, это событие в прошлом!

Таким образом, если нам кое-что известно о событии из прошлого (частота не равна 0), то это знание о событии уже не содержит неопределенности, а значит – и риска тоже не содержит (вспомним определение риска по ГОСТ Р ИСО 31000). Это очень важно: идентифицированные события (возможные несчастные случаи) в результате которых работник достоверно погибнет – не содержат, собственно, «риска»! Просто такие события необходимо так же достоверно предотвратить.

Только понимание этой особенности «риска» позволяет выстроить реальную, а не «потемкинскую» систему предотвращения травматизма.

В сфере безопасности производства представление риска как следствия неопределенности, а не статистической предопределенности является более предпочтительным по всем возможным дискуссионным аспектам. Именно поэтому здесь же неприменима объективная (классическая) вероятность которая уступает свое место субъективной вероятности [9-11]. Из чего можно сделать вывод, что в ближайшее время в сфере оценки рисков ускоренное развитие получит и наиболее эффективный на сегодняшний день метод субъективной оценки вероятностей будущих событий в условиях неопределённости – «байесовский метод (подход)» [11, 12], [13, с.349-352].

Для практики замена применяемой сегодня во всех, без исключения методиках оценки рисков «объективно (классической) вероятности» на «субъективную вероятность» означает, что теперь допускается, что человек (организация), оказывается может влиять на возможность (вероятность) наступления конкретного случая с конкретным работником при выполнении конкретной работы или операции! При реализации существующих традиционных подходов, работника можно было только предупредить, что по сложившейся за последние 10 лет неумолимой статистике с работы он не уйдет живым и здоровым с вероятностью 0,82 и такой риск в организации считается «умеренным» (Таблица Б.4 ГОСТ 12.0.010-2009 - Пример оценки рисков).

Самым малозаметным для неспециалистов в сфере риск-менеджмента нововведением является появление нового действующего лица, получившего наименование «владелец риска». Новая методология выдвигает «владельца риска» на ведущую роль в системе риск-менеджмента (п.2.7, ГОСТ Р 31000-2010): «владелец риска (risk owner): Лицо или организационная единица, которые имеют полномочия и несут ответственность за управление рисками»

Введение понятия «владелец» риска в систему риск-менеджмента, так же, как и центральная роль «неопределенности», принципиально меняет понимание существа риска. В соответствии с новыми взглядами на риск применительно к риск-менеджменту и управлению рисками «риска (вообще)» быть не может. В любом случае у каждого конкретного риска есть владелец и, этот владелец может быть только один. Развивая этот тезис, автор сформулировал ряд постулатов менеджмента риска [2], из которых логично следуют нетривиальные выводы:

– у каждого идентифицированного «риска» есть владелец и, при том, только один;

– каждым риском может управлять только его владелец;

– невозможно управлять «чужим риском» (например, «работодатель» принципиально не в состоянии управлять «профессиональным риском работника»)

– «объект риска» и «субъект риска» - одно и то же лицо - «владелец риска»;

– если в отношении некоторого идентифицированного риска проявляют интерес несколько лиц, то, на самом деле, здесь мы имеем несколько (по числу заинтересованных сторон – владельцев риска) отдельных, совершенно различных (неаддитивных) рисков, у каждого из которых есть свой владелец.

Вполне обоснованным, хоть и не вполне необычным выводом из последнего тезиса является то, что в системах менеджмента безопасности труда и охраны здоровья (СМ БТиОЗ) владельцем «производственного риска», подлежащего управлению, является организация («работодатель»), а не «работник». А из этого следует, что понятия «производственный риск» (работодателя) и «профессиональный риск» (работника) – совершенно различны и по проявлению, и по величине, и по мерам управления. Что не исключает наличия между этими рисками корреляционной связи.

 

Практическая реализация метода оценки производственного риска
на основе учета результативности защитных мер

Разработанный в АНО «ИБТ» стандарт оценки рисков реализует методологию оценки рисков, которая опирается на управление рисками в местах возникновения опасностей. Предлагаемая методология риск-менеджмента соответствует принципам, закрепленным в положениях национальных стандартов ГОСТ Р 51897-2011, ГОСТ Р ИСО 31000-2010, так до сих пор и не нашедших реализации в сфере обеспечения безопасности труда, т.е. в сфере организационно-технической. Такую методологию сложно назвать «новой», но факт остается фактом: до сих пор даже в крупнейших отечественных компаниях методология оценки рисков, направленная на систематическое объективно оцениваемое уменьшение риска травмирования конкретных работников на конкретных рабочих местах пока не применяется. От слова «вообще»…

По существу, методология, реализованная в национальном стандарте ГОСТ Р 12.0.011-2017, основана:

– на понимании риска, как следствия неопределенности состояния системы «производственный процесс – человек – окружающая среда». В этой методологии все методы, которые ранее рассматривались как «методы оценки рисков» (включая FMEA, ETA, HAZOP и др.) рассматриваются не как «методы оценки риска», а как «методы уменьшения неопределенности» состояния или поведения элементов системы;

– на понимании «вероятности» не в качестве функции «частоты» наблюдения события в прошлом, а в качестве «меры возможности наступления неблагоприятного события в будущем», независимо от того, наблюдалось ли это событие в подобных условиях ранее. Такой подход позволяет практически реализовывать корректирующие и предупреждающие действия, направленные на исключение возможности появления аналогичного события в будущем;

– на явном представлении организации (в сфере трудового права- «работодателя») в качестве «владельца риска». Во всех документах, разработанных на основании прошлой методологии, понятие «владелец риска» вообще не рассматривалось, как не учитывалась и трехсторонняя структура так называемого «профессионального риска» (Интересно было бы установить, кто именно предполагается «владельцем риска» в определении «профессионального риска» (ст.209 ТК РФ)?);

– «оценка риска» рассматривается не только и не столько как источник информации о прошлом и текущем состоянии сферы безопасности труда, сколько как источник дополнительной информации и средство мотивации для принятия обоснованных, рациональных управленческих решений, направленных на предупреждение конкретных травм, заболеваний, аварий на конкретных объектах, рабочих местах в будущем;

– на предупреждении ущербов «снизу-вверх» (от рабочего места до предприятия в целом). Реализация метода основывается не на праздничных «глобальных мероприятиях», «неделях» и «месячниках» охраны труда, а на рутинной работе по выработке «конкретных мер», для реализации которых проведение «мероприятий», как правило, не требуется. Из этого также следует, что в качестве инструмента управления рисками используется не «мероприятие», как в традиционной «охране труда», а «мера» - конкретное средство уменьшения риска;

– на понимании того, что никакая деятельность не может быть последовательно результативной, если она осуществляется вне рамок структурированной системы управления (менеджмента). Оценка рисков является важным, но не самостоятельным элементом системы управления рисками. Цель оценки рисков – информационная поддержка принятия управленческих решений в системе менеджмента (системах (административного) управления (а не «менеджмента»), включая «управление охраной труда», оценка рисков на всех уровнях управления не требуется, ибо противоречит принципу иерархичности) предприятия.

В качестве базовых в основу методики, реализованной в ГОСТ Р 12.0.011-2017 заложены следующие постулаты:

1. Если событие возможно, значит оно не исключено. Если событие не исключено, то для целей управления риском предполагается, что он рано или поздно (т.е., неотвратимо, достоверно) наступит. При этом совершенно не важно в каком именно (отчетном) периоде это событие наступит (31 декабря текущего года или 1 января следующего, или через 5 лет или через 999 лет). В любом случае этот период уже идет…
2. Если событие может привести к различным последствиям, для целей оценки и управления риском предполагается наиболее неблагоприятный исход из практически ожидаемых. Именно этот ущерб (без учета существующих защитных мер) и представляет собой начальную оценку остаточного риска.
3. Каждая предпринятая в отношении опасности (источника риска) защитная мера, обладающая известной результативностью, уменьшает величину риска. При этом, снижение риска достигается за счет уменьшения именно вероятности (в смысле «возможности») наступления ущерба, а не самого ущерба. Из чего следует, что результативность защитной меры в рамках предлагаемой модели по размерности соответствует вероятности.
4. Если в отношении некоторого риска, связанного с конкретной идентифицированной опасностью, предприняты несколько защитных мер, то общее снижение вероятности наступления ущерба определяется по общим правилам сложения вероятностей с учетом зависимости этих мер и последствий их применения.

Фактически, предлагаемую методику оценки производственного риска, учитывающую результативность защитных мер, наглядно демонстрирует метод анализа риска «галстук-бабочка» (ГОСТ Р ИСО 31010-2011). Метод «галстук-бабочка» иллюстрирует причинно-следственную связь между опасностью, событием и его последствиями, которые реализуются в определенных условиях. На рисунке представлен фрагмент диаграммы «галстук-бабочка», касающийся одной причины (опасности).

 

 

При реализации метода в стандарте учтены следующие ограничения:

1. В отсутствие мер управления риском (результативность защитных мер E=0) реализация (проявление и воздействие на человека) идентифицированной опасности достоверно приводит к нанесению ущерба здоровью работника, а, следовательно, и интересам организации. В этом случае вероятность нанесения вреда (likelihood) будет равна 1, а риск R численно равен максимальному потенциальному ущербу W.
2. Применение защитной меры, полностью устраняющей источник опасности (результативность защитной меры E=1), полностью исключает и возможность нанесения вреда (R=0).
3. Если общая результативность защитных мер E находится в диапазоне 0

R= W (1-E).

Таким образом, предложенный подход наиболее простым, доступным для понимания и реализации образом реализует очевидную идею:

– если мы видим опасность и ничего не делаем для уменьшения вероятности ее реализации, то предполагается, что рано или поздно («в текущем или в последующем отчетном периоде») опасность себя проявит и какой-то человек неотвратимо пострадает;

– если мы предпринимаем защитные меры для уменьшения риска травмирования, то, как правило, эти меры уменьшают не тяжесть (это – реагирующие меры), а вероятность (возможность) реализации опасности (это – предупреждающие меры);

– чем более результативной является защитная мера, тем меньше остаточный риск после ее реализации. Поскольку возможное влияние предупреждающих защитных мер на тяжесть несчастного случая не учитывается, то предполагается, что снижение риска в результате применения защитной меры достигается за счет уменьшения вероятности (возможности реализации опасности).

Самый заметный эффект от внедрения ГОСТ Р 12.0.011-2017 в практику деятельности любого предприятия заключается в том, что ведение систематического (по единому стандарту) учета затрат на реализацию защитных мер и учета количественного снижения рисков на всех рабочих местах и в подразделениях открывает возможность объективного учета показателей деятельности должностных лиц и подразделений в непрерывном повышении безопасности производства. Что качественные методы оценки рисков (вроде, т.н. «матриц») реализовать совершенно не позволяют. 

 

Литература

1. Фрэнк Хейнеман Найт. Риск, неопределенность и прибыль. – М.: Дело, 2003. – 360 с.
2. Федорец А.Г. Системный анализ сущности и структуры «риска» в сфере обеспечения безопасности труда // Безопасность в техносфере. – 2014. - №1. – С. 15-23.
3. Федорец А.Г. Понятие «профессиональный риск» в международной и национальной практике // Безопасность в техносфере. - 2014. - №2 С. 40-47.
4. Федорец А.Г., Коваленко М.В. Косвенный метод количественной оценки производственных рисков на основе ключевых требований безопасности// Журнал «Безопасность в техносфере» - №6. -2017. – С.38-46.
5. Федорец А.Г. Применение современной методологии риск-менеджмента в системах менеджмента безопасности труда и охраны здоровья// Журнал «Безопасность и охрана труда». - №1. – 2018. – С.1-17.
6. Федорец А.Г. Типовое положение о СУОТ: кто, чем и каким образом управляет//Охрана труда и социальное страхование». -2017. - №4. - С. 86-98. №5. – С.76-85.
7. Розенберг Е.Н. УРРАН: новая модель управления рисками//Техника железный дорог. – 2016. – №2(34). –С.20-24.
8. Shannon, Claude E. A Mathematical Theory of Communication//Bell System Technical Journal Published. - Volume: 27, Issue: 3, July 1948. - Page(s): 379 – 423.
9. Наумов Г.Е., Подиновский В.В., Подиновский Вик.В. Субъективная вероятность: способы представления и методы получения//Техническая кибернетика. -1991. -№5. -С. 94-109.
10. Дулесов А.С., Семенова М. Субъективная вероятность в определении меры неопределенности состояния объекта // Фундаментальные исследования. – 2012. - №3-1. -С. 81-86.
11. Лебедев С.А., Чесалова М.В. Байесовский анализ, субъективная вероятность и индукция// Вестник Московского университета. Серия 7: Философия. 1994. № 3. С. 52-63.
12. Журавлев И.Б. Теория экстремальных значений и байесовский анализ в оценивании уровня рыночного риска// Управление финансовыми рисками. 2011. № 4. С. 284-293.
13. Федорец А.Г. Менеджмент техносферной безопасности . -М.: АНО «ИБТ», 2016г. - 596с.