О некоторых актуальных, но пока еще нормативно не решенных проблемах понятийно-терминологического аппарата охраны труда
Григорий Захарович Файнбург – Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации, директор Института безопасности труда, производства и человека Пермского национального исследовательского политехнического университета, доктор технических наук, профессор
Ежели кого свиньей назвать, тот и захрюкает.
Русская народная мудрость.
Если ошибся дорогой, то можно вернуться;если ошибся словом - ничего нельзя сделать.
Китайская народная поговорка.
Современная ситуация в сфере обеспечения охраны труда характеризуется кардинальным реформированием действующей системы управления. Все это происходит под влиянием глобализации экономики и интернационализации нормативных требований безопасности. Такая интернационализация требует наличия адекватного реальности понятийно-терминологического аппарата. Вместе с тем, именно в этой сфере наблюдается состояние близкое к хаосу, когда по каждой нужде большой или малой, законодатель и/или регулятор вводит такое иллюзорное понимание реальности, которое про тем или иным административным причинам ему удобнее. Все это, как и отсутствие опережающей практику науки, влечет за собой повторение пройденного, «правовые ямы» и нагромождение правовых лабиринтов на пути реального снижения производственного травматизма и профессиональной заболеваемости. В настоящей статье сделана попытка сформулировать внутренне непротиворечивый и тесно связанный в единую концептуально-понятийную систему понятийно-терминологический аппарат охраны труда, претворяемой в практику в условиях рыночной экономики.
Как известно, охрана труда представляет собой социально значимую деятельность по обеспечению сохранности жизни, здоровья и трудоспособности наемных работников во время их трудовой деятельности, т.е. выполнения трудовой функции в интересах работодателя. Для реализации своих целей охрана труда вбирает в себя данные различных наук[1] и методов их практического применения для использования на производстве. Эта нацеленность на практику и нормативное регулирование мешает, а иногда и исключает, становление и применение строго научной методологии.
Для науки реальность многогранна, многопланова, многоситуационна, противоречива. В ней господствует диалектика, являясь основным механизмом развития и функционирования. Понятия, описывающие реальность, суть абстракции, с одной стороны, выделяющие общее и типичное в предметах и явлениях, в их свойствах и отношениях, а, с другой стороны, разделяющие единую реальность на отдельные элементы, хоть чем-то отличающиеся друг от друга. Это выделение и разделение происходят по-разному в зависимости от потребности тех или иных практических задач. Но в любом случае наука стремится отразить в понятиях и их взаимосвязях познаваемую реальность, ибо только точное знание реальности позволяет получить реальные результаты практического действия.
Для Регулятора практики – реального Демиурга охраны труда, как практической деятельности – реальность расщеплена на две неравные составляющие. Первая – значимая, небольшая, обозримая, ясная – это реальность правового пространства, утвержденного выше и ранее. В этом пространстве и происходит «работа» с другой составляющей реальности – с практикой. Она огромна, необозрима, темна, трудна для понимания, осознания, освоения в деталях - ее проще всего представлять в виде аморфной и липкой глины, которую можно и нужно для ее же блага трансформировать и деформировать, одним нормативным актом создавая, а другим - уничтожая ее формы. Привыкший к управлению телефоном, компьютером, машиной и другими чудесами технологического мира потребления, законодатель воображает себя истинным властителем мира, и, пьянея от технократических иллюзий, пытается одним махом топора разрубить веками формировавшиеся «гордиевы узлы» обступающих нас проблем. Понятия и термины в этом случае должны лишь служить ориентиром действия: Ату его, Фас, Ко мне, Сидеть, Лежать и др. При этом адекватное отражение реальности в понятийно-терминологическом аппарате не нужно, ибо реальность сама должна понимать, услышав «мычание закона», что она должна делать, а что - нет[2]. Она должна жить по «по понятиям», а не по закону, ибо по нему жить просто невозможно. И во главу угла становится не поиск реальных механизмом существования реальности, опираясь на которые можно «режиссировать» практику, а грубая ее ломка «через колено» в угоду своим рентоориентированным целям.
В действительности понятия отражают с различной степенью детальности только те важнейшие аспекты реальности, которые необходимы нам для достижения тех или иных практических задач. Эти понятия живут в языке, служащем для общения, и выражены в терминах, состоящих из одного и более слов. Без понятий, терминов и языка нет мышления, без мышления нет освоения мира, и человек не может «Предвидеть, предусмотреть, предотвратить» грядущие несчастья. И в этом основной смысл точной лексики, будучи верной, она позволяет нам верно действовать и в новых обстоятельствах, не требуя бесконечных оглядок на ретроспективный опыт для его копирования, поскольку он уже осмыслен и синкретически использован в интегрированном знании.
Применение терминов на практике сталкивается, во-первых, с постоянным изменением языка и особенно профессионального дискурса, а, во-вторых, с ситуационным контекстом их применения. Кроме того, этими же словами, а иногда и близкими понятиями, пользуется не только сфера охраны труда, но и другие сферы человеческой деятельности. Но в них это уже другие «понятия», лишь внешне живущие под видом одних и тех же слов. Все это на практике затрудняет понимание реальности и осуществление реальных действий, требует все большего числа понятий и отражающих их терминов.
Термины позволяют идентифицировать понятия, именуют (называют) их, являются своеобразными ярлыками, символами, именами понятий, необходимыми для отличения последних друг от друга. Одни понятия и термины используются чаще, другие реже. Многие понятия и термины кажутся на первый взгляд избыточными для сферы охраны труда, но без них нарушаются логические связи, и единое понимание целостного мира охраны труда рассыпается на отдельные фрагменты. Эта фрагментарность мешает нефрагментированной в своей сущности практике, и потому, по возможности, должна быть преодолена наличием многих терминов и понятий.
Базовым, исходным понятием и термином всей терминологии охраны труда является трудовая деятельность, которую практически общепринято называть трудом.
Поскольку труд одновременно является и материальным процессом и социальным отношением, то возникают две взаимосвязанные цепочки понятий (и терминов) отражающих эту двойственность. Одна цепочка понятий связана с материальным процессом и трудом на себя, другая – с наемным трудом, с трудом по найму.
Так возникает необходимость различения ВАЖНЫХ РАЗЛИЧИЙ, и появляются два близких, но разных понятия, требующие своих различных терминов: работающий и работник, работоспособность и трудоспособность, рабочее место и место работы, травма и производственная травма, заболевание и профессиональное заболевание, несчастный случай и несчастный случай на производстве, безопасность труда и охрана труда и др. Смешение на практике и в терминологии таких базовых понятий труда, как материального процесса, труда на себя и труда (работы) по найму на работодателя приводит нас, зачастую, потом в логический тупик, вызывает споры и дискуссии.
Не зная особенностей труда вообще и наемного труда, в частности, всех его типов, видов, разновидностей, не зная его характера, содержания и т.п., нельзя понять опасности и риски трудового процесса, внутреннюю мотивацию поведения работающего человека и других, связанных с ним, лиц, а, следовательно, нельзя обеспечить безопасные условия труда, что и является конечной целью охраны труда.
Подчеркнем – конечной!!! Но не промежуточной!
Парадоксально, но факт - общество стыдится самое себя, и работодатель называет работника, живой труд которого создает для работодателя богатство, не другом, не благодетелем, не кормильцем, а лишь социальным партнером (но Боже упаси, только на момент труда). Оно стыдится признать тот факт, что НЕ МОЖЕТ СОЗДАТЬ БЕЗОПАСНЫЕ УСЛОВИЯ ТРУДА ВСЕМ РАБОТНИКАМ, хотя должно. И даже Конституция РФ не в силах сказать о «безопасных условиях труда», а говорит только о праве «на труд в условиях, отвечающих требованиям безопасности и гигиены», а это, в общем случае, не совсем одно и тоже.
Почему это так? Дело в том, что само слово «безопасность» образовано так, как будто речь идет о состоянии или ситуации БЕЗ ОПАСНОСТИ. Но это – идеал, абстракция, недостижимая и нереализуемая, как правило, на практике. Недаром, специалисты, говорящие на английском языке, в котором это сказать проще, чем в русском языке, определяют безопасность: как состояние (или обеспечение состояния) объекта или процесса, при котором отсутствует недопустимый риск, связанный с возможностью причинения вреда.
Безопасность - очень общий и многозначный термин, смысл которого в русском языке зачастую окончательно ясен только из контекста[3]. Чаще всего на практике этот термин применяется для характеристики состояния объекта или процесса, в том числе в виде прилагательного. Как существительное в паре с прилагательным, как правило, это слово применяется для характеристики вида деятельности по защите от опасностей и рисков, и тем самым, от возможности причинения вреда. Большинство русскоязычных законодательных документов определяют «безопасность» формально как состояние защищенности от угроз, а основанные на международной лексике стандарты используют общепринятые в стандартизации формулировки, опирающиеся на теорию риска. Использование термина «безопасность» сильно зависит от «внутричерепной» системы понятий обучающихся. Оно, как это бывает и с другими терминами, служит лишь «ярлыком», «сигналом» для включения внутреннего понимания смысла сказанного.
Вот почему на практике речь может идти только о «частичной безопасности», иногда очень далекой от столь желаемой [абсолютной] безопасности. Мало назвать одно «плохим», а другое «хорошим», нужно еще ввести КРИТЕРИИ ИХ РАЗЛИЧИЯ И ОПРЕДЕЛЕНИЯ. Недаром кроха-сын, придя к отцу, спросил «Что такое ХОРОШО, что такое ПЛОХО?». Отвечая на этот вопрос, отец мог лишь привести ПРИМЕРЫ, но так и не дал ОБЩЕГО ОТВЕТА. Вот и наш законодатель, расставив ярлыки «безопасные», «неудовлетворительные» (близкие по смыслу к «неблагоприятные»), опасные и особо опасные, вредные и особо вредные, допустимые, экстремальные, оптимальные условия труда, затруднился дать четкие критерии их различения[4], перенес это на правоприменительную практику.
Вдумчивый читатель уже обратил внимание, что мы, вслед за международной практикой, определяем понятие безопасность через понятия «недопустимый риск» и «возможность причинения вреда».
Это ключевые, базисные, центральные, системообразующие понятия охраны труда. Именно на них и строится реально вся охрана труда[5].
Начнем с главного – с «вреда».
Вред – очень широкое понятие, но в безопасности труда и в охране труда оно приобретает определенные более конкретные рамки. С позиции обеспечения безопасности простого процесса труда и безопасности труда по найму вред это: травмирование или заболевание, или иное поврежденье здоровья, включая смерть, работающего или работавшего ранее человека, или поврежденье здоровья его потомков, а также причинение ему материального ущерба и/или нарушение его благополучия.
Заметим, что в данном определении все начинается с травмирования, пусть самого незначительного (а какой физический труд бывает без микротравм, а какой умственный труд бывает без психологической опустошенности?), а кончается смертью или нарушением благополучия (и благосостояния). Диапазон значимости вреда в этом определении огромен. Подчеркнем, что наибольшим вредом для человека является смерть (утрата жизни) и/или потеря им (и/или его иждивенцами) источника существования.
Но мы беспокоимся не об (образно говоря) общежитейском «микровреде», а о «супервреде» работы по найму, т.е. о СОЦИАЛЬНО ЗНАЧИМОМ ВРЕДЕ!
Вот почему понятие «вред» носит не столько медицинский, сколько во многом социально-экономический и юридический характер и подразумевает «возмещение вреда» «виновником причинения вреда», которым в случае наемного труда почти автоматически становится работодатель.
И вновь жизнь подводит нас к ситуации, когда мы рассматриваем лишь настолько существенный вред, что о нем стоит говорить и возмещением его заниматься. Поэтому вред – термин широкого использования и значения – в сфере охраны труда трактуется как утрата трудоспособности, поскольку в данной сфере человеческой жизни и деятельности только последнее является социально значимым событием, ибо, утрачивая трудоспособность, человек теряет способность кормить себя сам, и теперь он должен или уметь от голода или общество должно взять бремя его кормления (содержания) на себя.
Подчеркнем, что травмы и заболевания, вызывающие утрату способности работать и высокий уровень работоспособности, существуют и в простом процессе труда, но становятся социально значимыми только в условиях наемного труда, поскольку ведут к утрате пострадавшим трудоспособности, а, следовательно, источника существования (случае смерти пострадавшего – его иждивенцами).
Именно потому смертельные несчастные случаи с наемными работниками (смертельные несчастные случаи на производстве), вызванные характером его труда, необходимо выделяются из всех остальных.
Именно поэтому микротравмы простого процесса труда являются несущественными, и ими никто не интересуется. Они – постоянный и в чем-то неизбежный «фон» труда, как материального процесса, никак не влияют на нашу социальную жизнь и на социально-трудовые отношения наемных работников с работодателем.
При этом существенный вред не является неизбежным и обязательным спутником труда, его происхождение во многом случайно и связано с массой иных обстоятельств. Вот почему нас (помимо самого по себе вреда) настойчиво интересует ВОЗМОЖНОСТЬ причинения вреда.
Эта возможность связана с двумя группами причин. Первая группа ясна, как небо в солнечный день. Это НАЛИЧИЕ ФАКТОРОВ, СПОСОБНЫХ ПРИЧИНИТЬ ВРЕД. Если нет этих факторов, то не о чем и говорить. Именно поэтому, ИДЕНТИФИКАЦИЯ ОПАСНОСТЕЙ[6] является первым шагом выяснения нами возможности причинения вреда. При этом мы неявно считаем, что уровень (степень, значимость) вреда заданы.
Обратим внимание читателя, что и здесь, как правило, речь идет о значимых факторах, существенно угрожающих работающему. Порезаться можно и листом бумаги, можно наколоть руку простой канцелярской скрепкой, а еще проще – скрепкой степлера, а при этом можно еще и внести в организм смертельную инфекцию, можно ободрать кожу руки о кромку мебели, неудачно, неловко и слишком быстро влезая рукой в ящик канцелярского стола, можно упасть (а сила гравитации неустранима и действует на нас всегда[7]) и т.д. Но это не столь существенно, поскольку в 99,99% не ведет к потере трудоспособности. Вот почему:
НЕТ И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ БЕЗ-ВРЕДНЫХ И БЕЗ-ОПАСНЫХ УСЛОВИЙ ТРУДА!
НО ЕСТЬ УСЛОВИЯ ТРУДА, КОТОРЫЕ МОГУТ (всегда или только при определенных обстоятельствах) ПРИЧИНИТЬ ТОТ ИЛИ ИНОЙ ВРЕД!
Часть таких «неблагоприятных» (оставим термин «неудовлетворительных» для условий труда, не удовлетворяющих гигиеническим нормативам) условий труда ЗАКОНОМЕРНО И ДЕТЕРМИНИРОВАНО может причинить вред. Большая часть – причиняет вред только при стечении, часто случайном, массы обстоятельств.
Для комплексного описания таких НЕБЛАГОПРИЯТНЫХ СЛУЧАЙНО ВОЗНИКАЮЩИХ ОПАСНЫХ СИТУАЦИЙ[8] И ОБСТОЯТЕЛЬСТВ служит понятие риск.
Зародившись в теории успеха в азартных играх во Франции, термин Risk быстро стал обозначать в английском языке, с одной стороны, преимущественно СЛУЧАЙНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ПРИЧИНЕНИЯ ВРЕДА или СЛУЧАЙНЫЕ ОПАСНОСТИ (в отличие от опасностей (Hazard, Danger) неизбежного детерминированного характера воздействия), а, с другой стороны, ЗНАЧИМОСТЬ (ТЯЖЕСТЬ) ПРИЧИНЕННОГО ВРЕДА.
Сегодня термин риск служит названием и мерой случайного причинения вреда, совокупно сочетающей степень возможности причинения вреда и степень его медицинской или технической, или социально-экономической значимости (тяжести). К сожалению, не существует однозначного, надежного, практичного и общепринятого способа такого сочетания. В ряде случаев для сочетания обеих сторон риска используют произведение возможности причинения вреда, выраженной в виде вероятности (или частоты) причинения вреда, на степень его значимости, выраженной в стоимостной (денежной) форме. В безопасности труда степень значимости причиненного вреда носит, как правило, качественный характер, а возможность причинения вреда, строго говоря, не описывается вероятностными закономерностями, что делает применение сочетания в виде произведения для рисков охраны труда бессмысленным.
В охране труда на практике чаще всего качественный характер вреда фиксируют изолированно, а возможность его причинения оценивают в рамках «трехзонной» методики как малую, среднюю, большую. Поясним эту практику.
Фиксация качественного характера вреда порождает, например, такие понятия, как риск смертельного травмирования, риск стойкой утраты трудоспособности, риск временной утраты трудоспособности[9] и т.п. Все это профессиональные риски. Поскольку характер вреда зафиксирован, то риск и есть возможность причинения такого вреда.
Оценка значимости риска[10] - процедура сложная и неоднозначная, всегда опирается на мнение «оценщиков», а ее результат всегда условен (субъективен и конвенционален) и годится только для построения шкалы порядка (ранжирования), да и то с большой натяжкой. Вот почему в литературе и на совещаниях больше говорят о необходимости оценки риска, чем докладывают результаты его реальной, пусть даже субъективной, оценки.
Многих специалистов-практиков часто путает то обстоятельство, что понятие «метод оценки риска» не означает «метод оценки риска в сфере охране труда». Риск – очень широкое понятие и его роднит с рисками в охране труда только их случайная природа, результат действия множества разнообразных факторов. Различными оказываются механизмы реализации «случайности», ее диалектического взаимодействия с «закономерностью», наконец просто «сложность» эмпирического наблюдения.
Чем ближе рассматриваемые риски к рискам, связанным с эксплуатацией технических систем, с производственной безопасностью, тем выше их аналогия с «рисками», рассматриваемыми в теории надежности, тем легче (чаще всего иллюзорно) их количественно оценивать. Подчеркнем, что теория надежности опирается на огромную и достаточно достоверную статистику «наработки на отказ» и т.п., чего нет и никогда не будет в охране труда. Статистика охраны труда крайне недостоверна (не с той точки зрения, что все всё скрывают, а с той точки зрения, что имеющихся данных принципиально недостаточно для достоверного анализа и предсказания), и использует лишь косвенные индикаторы реальной ситуации. Если бы это было не так, то везде и всюду всеми была бы давным давно выполнена оценка профессиональных рисков.
Вот почему под «оценкой риска» (Risk Assessment) в англоязычном дискурсе понимают не конкретную методику, а некоторые «процедуры/действия оценивания», использующие «evaluation»[11] и/или «estimation»[12], и завершающиеся тем, что можно назвать «мнение, суждение, прикидка, грубая оценка». В этом оценивании используются и расчеты тех «скромных» данных, которые всегда есть в охране труда: временной период анализа, число работающих, число пострадавших[13].
Наибольшее распространение в оценке риска получила «трехзонная» методика. Она использует шкалу порядка и то обстоятельство, что любому человеку доступно «разделить/оценить» любую совокупность объектов анализа на три группы: малые (меньшие), средние, большие (большие)[14].
В рамках этой методики все риски, ранжируемые шкалой порядка, делятся на три зоны: (1) пренебрежимо малых рисков; (2) приемлемых рисков; (3) неприемлемых рисков. Границы между этими зонами носят название De minimis[15] и De manifestis[16]. Названия этих границ[17] подчеркивают то очень важное обстоятельство, что определение «приемлемых рисков» производится «идентификацией», «выделением» и «отсечением» от массы всех возможных рисков «пренебрежимо малых» и «неприемлемых» (т.е. больших по их значимости и реализуемости) для нас (по нашему мнению) рисков. Тем самым конкретная методика сводится к выявлению случаев, когда риски «пренебрежимо малы» и условия труда можно считать «безопасными», или наоборот – выявление случаев, что риск очень существенен, и нужно отказаться от работы в этих опасных и/или вредных «условиях труда» и заняться мероприятиями по снижению данного риска до приемлемого. Все остальное – приемлемо.
Оценку риска мы неизбежно начинаем с оценки характера возможного воздействия. Различают два «типа» такого характера.
Первый (опасный) тип воздействия. Неблагоприятное воздействие условий труда на организм работающего внезапно, неотвратимо (хотя иногда и безуспешно наблюдаемо), печально результативно. Таковы все воздействия, причиняющие травмы, или острые заболевания типа отравлений или лучевого поражения. Особенно страшны (а, значит, опасны) те воздействия, которые могут мгновенно привести к смерти пострадавшего. Факторы, вызывающие внезапные по последствиям воздействия, называют опасными, а основной задачей защиты от них является ИЗБЕЖАНИЕ самого ВОЗДЕЙСТВИЯ, ибо оно ВСЕГДА ПРИЧИНЯЕТ СУЩЕСТВЕННЫЙ ВРЕД.
Второй (вредный) тип воздействия. Неблагоприятное воздействие условий труда на организм работающего может быть ненаблюдаемым, действующим долго и незаметно, а его последствия для конкретного работающего до известной степени могут быть индивидуальны (но в рамках общей статистики случаев воздействия), иметь длительный латентный период, проявиться много лет спустя воздействия. Для более точной характеристики такого воздействия говорят об экспозиции того или иного фактора. Факторы, вызывающие такие воздействия, называют вредными, а основной задачей защиты от них служат – ПРОФИЛАКТИКА ВОЗМОЖНОСТИ ПЕРЕХОДА В ОПАСНОЕ СОСТОЯНИЕ (ограничение интенсивности воздействия), а также - СНИЖЕНИЕ (вплоть до ЭЛИМИНАЦИИ) ЭКСПОЗИЦИИ.
Заметим, и это очень важно для реальной оценки реальных ситуаций, что вышеописанные факторы производственной среды (в большей мере) и факторы трудового процесса (в меньшей мере) существуют не сами по себе, а в некоторой «техносфере» производственной деятельности человека и человек может их корректировать. Все условия труда, до известной степени опасны и вредны, а абсолютной безопасности не существует. Понятие о ней нужно только для осознания того факта, что она недостижима, и для построения шкалы риска, как своеобразного ее начала. Опасностям и рискам внешнего мира человек всегда противопоставляет свой разум, свои рациональные действия по защите от угроз, свое управление рисками. Поэтому оценка условий труда неизбежно сочетается с защитой от рисков с регламентацией безопасного поведения работающего в данных внешних условиях, особенно при защите от НЕУСТРАНИМЫХ ФАКТОРОВ.
Одним из таких факторов является сила тяжести, гравитационное поле Земли[18]. Риски падения при ходьбе по сухому ровному полу мы считаем пренебрежимо малыми. Риски падения при движении по захламленному полу – неприемлемыми (недопустимыми), поскольку быстро растет риск не только самого падения, но и тяжести травмы при ударе тела об этот хлам, но при ОСТОРОЖНОМ ДВИЖЕНИИ –приемлемыми (допустимыми в данной конкретной ситуации). Риски падения с обычной лестницы – допустимыми, а риски при работе на высоте без средств индивидуальной защиты и ограждений – недопустимыми. Риски падения краски или светильника на голову в обычных помещениях – пренебрежимо малыми, а камушков, строительного мусора, других аналогичных предметов (особенно с большой высоты) в условиях строительства, подземных работ и т.п. – недопустимыми. Однако при с использовании каски эти риски уменьшаются до допустимых. Риски падения на голову (каску) остаются высокими, но риски причинения вреда – допустимыми.
Поэтому оценку условий труда и определение опасных и вредных производственных факторов ВСЕГДА следует вести с учетом РЕГЛАМЕНТИРОВАННЫХ МЕР БЕЗОПАСНОСТИ, включая используемые средства защиты.
И здесь в свои права вступает злополучный «человеческий фактор» - способность человека, опирающего на СВОЮ СУБЪЕКТИВНУЮ ОЦЕНКУ РИСКА ПРИЧИНЕНИЯ ВРЕДА, соотнеся ее с получаемой ВЫГОДОЙ (вознаграждением за труд), рискнуть и нарушить установленные регламенты безопасной работы[19].
Подчеркнем, что взаимодействие представляет собой обязательный контакт организма человека и опасного фактора. Место, где действует человек (находится тело человека) естественно назвать рабочей зоной, а место, где действует неумолимый опасный фактор – опасной зоной. Заметим, что опасная зона, как правило, является частью производственной зоны, а принцип РАЗДЕЛЕНИЯ (РАЗГРАНИЧЕНИЯ И ОГРАЖДЕНИЯ) опасной и рабочей зон является основным принципом защиты от опасностей и рисков.
Таковы общие подходы, которые становятся различными для опасных или для вредных факторов.
При оценке условий труда по действию опасных производственных факторов нас последовательно интересуют ситуации, ведущие: к смерти или к тяжелым поражениям и стойкой утрате трудоспособности. При этом одновременно неизбежно производится и оценка легкого травмирования или получения микротравм. Заметим, что большое их количество может говорить об опасности получения и более серьезной травмы.
При оценке условий труда по действию вредных производственных факторов мы вновь выделяем ситуации, внезапно ведущие: к смерти или к тяжелым поражениям (острым профессиональным заболеваниям), и ОЦЕНИВАЕМ ИХ АНАЛОГИЧНО ОЦЕНКЕ ОПАСНЫХ ФАКТОРОВ.
Мы хотели бы особо обратить внимание читателя на то, как правило, не афишируемое обстоятельство, что разовая смертельная доза (или концентрация, ведущая при одном – двух вдохах к такому же эффекту) – вот реальная «ПДД», к которой не хотелось бы даже близко приближаться. Именно поэтому вводятся классы опасности веществ, в соответствии с которыми ОБЯЗАТЕЛЕН ОПРЕДЕЛЕННЫЙ НАБОР МЕРОПРИЯТИЙ ПРОФИЛАКТИКИ ПОРАЖЕНИЯ.
Однако большинство ситуаций далеки от этой страшной терминальной черты, не принося быстрой смерти, и вызывают лишь «болезнь»[20].
Непосредственная причина заболевания – воздействие вредного производственного фактора. Этот фактор редко действует внезапно и быстро (почти мгновенно), переходя в опасный, а чаще – длительно и незаметно для пострадавшего и плохо распознается другими лицами.
Сам фактор этого типа представляет собой безусловную опасность, как источник причинения вреда, но возможность его воздействия носит смешанный закономерно-случайный характер. Результат этого воздействия зависит от особенностей организма пострадавшего, но в целом закономерен и связан с характером (интенсивностью и длительностью) воздействия. Учитывается, что организм стремится поддерживать определенный гомеостазис своего нормального функционирования, может за определенное время адаптироваться к относительно небольшому изменению внешней среды. Это приводит к тому, что не каждое отличное от нуля воздействие вызывает в организме неблагоприятные изменения. Считается, что в целом характер реакции организма на воздействие имеет пороговый характер. До известного порога результатом воздействия можно пренебречь, а вот при превышении этого порога наступают такие изменения в организме, которые наносят ему вред, могут привести к заболеванию.
Поэтому центральным моментом оценки «опасности» вредного производственного фактора становится его предельно допустимое значение (концентрация, уровень, доза) и условия экспозиции в целом, что связано с длительностью воздействия. За такую длительность принимают нормативно установленную длительность ежедневной и еженедельной работы на протяжении всего трудового стажа. Это обычное воздействие.
Длительность воздействия – одна из характеристик так называемой «экспозиции», вот почему рассуждения о предельно допустимых значениях не может вестись изолированно без знания экспозиции. Кроме того, предельно допустимое значение, хотя и базируется на данных науки, но носит социально-приемлемый характер и закрепляется (обязательно!) нормативном актом той или иной страны (СТРАНЫ!!!). Именно к этим данным применимо всем известное русское «Как хочу, так и ворочу!» (до известных пределов).
Именно поэтому, словосочетание «предельно допустимое значение» (т.е. ПДК, ПДУ, ПДД) в английском языке реализуется в термине Threshold limit value (TLV). Но это очень общее понятие, а потому в охране труда используют другие словосочетания в качестве термина для передачи близкого понятия – предельно допустимых значений для наемных работников. В США это WEEL (Workplace Environmental Exposure Level – уровень экспозиции фактора производственной среды на рабочем месте), в Австралии – OES (Occupational Exposure Standard – норма экспозиции для охраны труда), в Новой Зеландии - WES (Workplace Exposure Standards – нормы экспозиции на рабочем месте).
Полученное в ходе работы заболевание может быть острым, а может быть хроническим, и может проявиться, когда человек уже перестает работать там, где он подвергся (или подвергался) воздействию вредного производственного фактора.
И все эти случаи должны описываются установленной терминологией. Но пока этого нет в нашем нормотворчестве, что в итоге и вызывает бурные дискуссии. Их участники зачастую «говорят на разных языках», ибо каждый под привычным словосочетанием понимает «свое личное», а не «принятое всем обществом».
Выявление (идентификация) вредного производственного фактора – относительно явная процедура, а вот определение возможности воздействия сложная процедура, связанная с определением превышением/непревышением предельно допустимых значений.
Определение результата воздействия значительно более сложное мероприятие. Дело в том, что возмещению вреда подлежат только вызванные вредными производственными факторами заболевания. Это нужно установить. Для этого нужен медицинский диагноз и расследование связи заболевания с условиями труда. Поскольку различных заболеваний очень много, то для отграничения социально существенных заболеваний, приводящих к утрате трудоспособности и вызванных условиями труда, существуют нормативно утвержденные перечни профессиональных заболеваний. Все, что не вошло в перечень – не является для общества «профессиональным заболеванием», даже если оно во многом вызвано условиями труда. Для таких заболеваний существует другой термин - производственно-обусловленное заболевание (в международной англоязычной терминологии (дословно) – заболевание, связанное с работой). Этих заболеваний множество, диагностика и установление их связи с условиями труда сложна, а потому, чтобы избежать соблазна (для работников) и оставаться в пределах рациональной экономической эффективности (для работодателей) – ОНИ НЕ ПОДЛЕЖАТ КОМПЕНСАЦИИ!
Вопрос, который сегодня занимает всех в связи с будущей «специальной оценкой условий и труда» - как компенсировать (и компенсировать ли вообще[21]) российским работникам работу в условиях ВОЗМОЖНОГО ТРАВМИРОВАНИЯ ИЛИ ВОЗМОЖНОГО ЗАБОЛЕВАНИЯ. А поскольку такая возможность (как это изложено выше) существует практически всегда, то встает вопрос: КАКИМИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ГРАНИЦЫ ПРАВОВОГО ПОЛЯ, ТРЕБУЮЩИЕ КОМПЕНСАЦИЙ? КАК ОНИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ УВЯЗАНЫ С ГРАНИЦАМИ ВОЗМОЖНОСТИ СУЩЕСТВЕННОГО ТРАВМИРОВАНИЯ И ЗАБОЛЕВАНИЯ С УТРАТОЙ ТРУДОСПОСОБНОСТИ?
Фрагменты ответа рассыпаны по нашей практике, ибо этого требует жизнь, но в целом нормативная документация противоречиво молчит, в одном случае об одном, а в другом – о другом. И пойми это молчание себе не во вред!
Но одно яснее ясного – нужно определяться с критериями дальнейших действий! Значение факторов производственной среды и их воздействие (ослабленное средствами индивидуальной защиты и средствами административного управления временем контакта человека с фактором - сокращением этого времени[22]) – вещи совершенно разные!
Давно уже ясно, что действующая система аттестации рабочих мест по условиям труда буквально «зациклена» на тотальных дорогостоящих инструментальных замерах якобы независимыми организациями[23], вместо того, чтобы, как это и существует в наилучшей международной практике, работодатель своими силами, произведя ОЦЕНКУ рисков, занимался их УПРАВЛЕНИЕМ (в практике - разработкой и реализацией плана мероприятий по улучшению условий труда). Вот главное! Главное – не замеры, а мероприятия!
Ответ на вопрос: «При каком превышении вредного производственного фактора над его предельно допустимом значением можно работать?» - известен и реализован на практике. Пока человек в таких условиях может физиологически работать и согласен (вынужден) работать, он работает, хотя юридически не должен работать! Но «может», «согласен» и «должен» – разные оттенки реальности, пока, к несчастью, не прописанные в нашем искажающе мутном правовом пространстве.
Если штрафовать работодателя за «неустранимые» вредные факторы (чаще всего за шум) или за превышение ПДК, но нельзя одновременно законодательно компенсировать работникам вред за работу в таких условиях. Либо нельзя работать, либо можно! Нужно выбирать. Вот за отсутствие плана мероприятий или за его несвоевременное выполнение штрафовать работодателя и жестоко штрафовать нужно. Ибо это главное! Однако мы отказываемся от оценки соответствия, от оценки рисков, от сертификации, от управления рисками и от систем управления охраной труда, продолжаем упорствовать в нашем ОРИГИНАЛЬНОМ И ЕДИНСТВЕННОМ В МИРЕ ОДИНОЧЕСТВЕ откачки денег с предприятий в карманы заинтересованных лиц под флагом «аттестации рабочих мест по условиям труда» или «специальной оценки условий труда». Условия труда надо улучшать. Где это нужно делать известно всем – для этого замеры, как правило, не нужны. Нужны мероприятия!!! А их нет, в них НИКТО НЕ ЗАИНТЕРЕСОВАН ЛИЧНО. Работодателю – это дополнительные затраты, а работнику – возможность лишиться доплат и компенсаций за вредные и опасные условия труда. Дело в том, что теория рисков работает и здесь. Парадокс, но реальные риски продолжать работать именно во вредных и опасных условиях труда являются ПРЕМЛЕМЫМИ и для работника, и для работодателя. НЕПРИЕМЛЕМЫ они только на бумаге нормативных актов.
И все это ПОСЛЕДСТВИЯ ПУТАНИЦЫ В ГОЛОВАХ, мыслящих, используя нечеткий и запутанный ПОНЯТИЙНО-ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИЙ АППАРАТ еще советского времени.
Давно уже пора привести его в соответствие с реальностями рыночной экономики. В этом мы видим один из важнейших автоматически приводящих к совершенствованию механизмов реального управления в целях сохранения трудового потенциала России.
[1] Поэтому даже защиты диссертаций по охране труда возможны с присвоением ученой степени техническмих, юридических, медицинских и др. наук.
[2] Недавно автору удалось услышать выдающую фразу, произнесенную публично с высокой трибуны и со знанием дела: все мы знаем, что сегодня эта норма является обязательной. Этой фразой было объявлено, что нормы не всеобщи, а временны, необязательны, условны, и подчиняются тому таинственному каналу распространения информации, по которому нам сообщают, чтобы мы знали (!!!), что(1) сегодня (2) обязательно(3), а что - нет.
[3] Заметим, что в английском языке обеспечение социальных аспектов безопасности личности, государства и общества называется security, а обеспечение технических аспектов безопасности материального мира, в том числе безопасности труда и безопасности производства – safety. Мероприятия safety направлены на защиту человека от травм и имущественного комплекса производства – от аварий. Смысл safety ближе всего передает русскоязычный термин «техника безопасности».
[4] Не определения, они есть, а РАЗЛИЧЕНИЯ И ИДЕНТИФИКАЦИИ. В силу особенностей языка и конструкций этих словосочетаний мы понимаем их общий смысл и различия, но для реальной практики организации работы по охране труда нам нужны более точные критерии идентификации этих условий труда, чтобы не оказаться в ситуации «слышал звон, да не понял, где он».
[5] Заметим, что именно этих терминов очень не хватает в Трудовом кодексе РФ, как, впрочем, и ряда других.
[6] В соответствии с международной англоязычной терминологией под опасностями понимают опасные и вредные производственные факторы традиционной русскоязычной терминологии.
[7] Именно этим определяется то, что падение на «ровном месте» вносит примерно 40% в общий травматизм. Старики и дети падают чаще. Последствия падения бывают самыми разными и могут быть ужасными, особенно для стариков.
[8] Обратим внимание, не факторов, а ситуаций, складывающихся в результате действия массы факторов и обстоятельств (процессов, явлений, действий).
[9] Удивительно, но эти важнейшие для практики понятия, официально не существуют и ни в одном документе не определены. А жаль.
[10] Мы сознательно не употребляем термин «уровень», потому что для многих слова «уровень риска» связываются с количественной характеристикой (например, уровень воды), а риск таковой, строго говоря не является. В Руководстве Мот-СУОТ 2001 для значимости риска специально употреблен термин степень (degree), поскольку этот термин отражает и ученую степень, которая никак не является количественной характеристикой.
[11] Оценка путем выработки мнения, точки зрения о качестве, важности, ценности, пригодности, полезности, значимости того или иного объекта оценки.
[12] Оценка путем приблизительного расчета, прикидок степени, рамок, пределов, границ, чисел, количества.
[13] Известно, что мало-мальской информативно ценной характеристикой опасности той или иной работы является число несчастных случаев на один миллион часов выполнения данной работы. Именно этот показатель является одним из основных в охране труда западных стран. Но даже такой информации у нас нет, а когда ее запрашивают у своих российских филиалов иностранные компании, мы формально и неточно «рассчитываем» этот показатель по значениям других известных нам показателей (8 часовой рабочий день, средсписочный состав работников, число рабочих дней в данный период, число несчастных случаев за данный период). В итоге, когда в анализе мы видим снижение числа зафиксированных несчастных случаев, мы не понимаем и не знаем, чем оно вызвано: профилактической работой по охране труда (1), или уменьшением времени реальной работы при той же численности работников («предприятия стоят») (2) или массовым замещением трудовых договоров договорами гражданско-правового характера (3), а потому и не знаем, что нам нужно делать, и именно потому, сплошь и рядом, ничего не делаем.
[14] Еще в 1888 году А.А. Бахтиаров описал своем труде «Брюхо Петербурга» практику реальной жизни: Неграмотные или полуграмотные разносчики яблок, закупив очередную партию товара, «… сортируют ее на три «сорта» под следующими названиями «головка», «середка», «хвостик», т.е. крупные, средние и мелкие» (стр. 74). Такое наименование сортов по аналогии с рыбой было вызвано тем, что рыба была основной пищей широких слоев народа, а то, что голова, середина туловища и хвост одной и той же рыбы совершенно различны по своей вкусовой и питательной ценности ясно даже ребенку. Так родилась народная методика сортирования, ясная и доступная всем. По своей сути именно ее (деление на «головку», «середку» и «хвостик») мы и применяем в различных методиках оценки риска.
[15] Термин латинского языка, означающий в праве ситуации, формально нарушающие закон, то столь незначительные по последствиям, что на это можно не обращать внимание.
[16] Термин латинского языка, означающий явно видимый характер ситуации, поскольку она настолько явно, четко и ясно «демонстрирует / манифестирует» свой характер, что на него нельзя не обратить внимание.
[17] Эти термины, устоявшие в англоязычной научной и нормативной литературе, преимущественно по экологической безопасности и рискам, еще ждут своего часа для утверждения в русскоговорящем дискурсе по охране труда и безопасности производства.
[18] Даже его отсутствие – невесомость - в условиях космического полета представляет собой существенный опасный и вредный фактор условий труда и быта космонавтов.
[19] Именно потому функционеры ИСО вот уже более 15 лет не хотят связываться с системами управления охраной труда – можно все регламентировать, и все сертифицировать, но это не защищает работодателя и созданную им «систему» от ситуаций, в которых один человек своим непредсказуемым поведением, неосторожностью или грубой неосторожностью и опасными действиями может все «нарушить» и «разрушить».
[20] Вот здесь самое место вновь обратить внимание читателя на сложности перевода, а значит и понимания, «международных» требований, изложенных на английском языке. Тем крутым педантам, которые по словарю, тщательно переводя слово за словом, быстро доходят до «абракадабры» или «абсурда», тщетно пытаямсь доказать, что OHSAS это «система менеджмента профессионального здоровья и безопасности труда», мы хотели бы предложить перевести русское «заболевание» или «болезнь» на английский язык, а потом выбрать в разных англоязычных НОРМАТИВНЫХ документах слова «ill-health», «illness», «sickness», «disease» и перевести на русский язык БЕЗ ПОТЕРИ СМЫСЛА и в строгом соответствии с англоязычным профессиональным дискурсом охраны труда!!! Разные страны, разная семантика и синтаксис разных языков, разные культуры, разные стереотипы поведения – все это определяет РАЗЛИЧИЯ В ПРОФЕССИОНАЛЬНОМ ДИСКУРСЕ. Мы наливаем молоко в чай, а англичане – чай в молоко!!! Существует легенда, что на этом прогорел молодой и неопытный советский разведчик, но это всего лишь легенда! Те, кто готовил разведчиков для жизни «там», хорошо знали нюансы «тамошней» жизни. Хорошо бы и нашим ревнителям «аутентичного» перевода о требованиях «там» знать то, что существует «там» и что они донесли при переводе до нас, а не то, что так или иначе они усвоили за свою жизнь «здесь». Не надо насильственно «вбивать» непонятое «там», но понятное «им», в неизвестную им нашу практику «здесь» и наше понимание необходимости именно этой практики.
[21] Нужно четко понимать ФАКТИЧЕСКУЮ и ФОРМАЛЬНУЮ компенсацию. Все молчат про фактическую компенсацию, но обещают формальную компенсацию сохранить (т.е. ввести новую формальную компенсацию, которая будет на бумаге для всех, но которой не будет в реальной жизни ни для кого конкретно). Как говорится: «Гладко было на бумаге, да в жизни встретились овраги».
[22] В англоязычном дискурсе этот метод называется «administrative control», в русскоязычном – «защитой временем».
[23] Что экономически выгодно собственникам «аттестующих организаций» и коррумпированным чиновникам, но убийственно для нашей экономики в целом.